Я сидела за круглым столом и смотрела в одиннадцать абсолютно одинаковых и в то же время неуловимо отличающихся друг от друга лиц. Серые глаза, настороженный взгляд и надежда, что мы не умрем с последним ударом курантов! А жить то все-таки хочется, просто ужасно… хочется… Только бы бабка не обманула…

***

В этот пасмурный декабрьский день очень не хотелось выходить на улицу.
- А, ну, ее эту работу! Тринадцать дней до Нового года, а настроение ни к черту. Позвоню Татьяне, отпрошусь. Горло болит, температура или упадок сил? Ладно, что-нибудь навру.
Я подошла к календарю, прикрепленному иголками к мрачным обоям и, взяв висевший черный фломастер, зачеркнула еще один день.

Проспав весь день, вечером, заглянув в холодильник и не найдя там ничего кроме банки прошлогодних маринованных грибов, я собралась в магазин. Город встретил меня промозглым ветром и какой-то ненужной суетой. Мимо меня семенила маленькая старушенция с елкой подмышкой. Я проводила ее взглядом, закурила сигарету и про себя произнесла:
- Жить два понедельника осталось, а на тебе, елка! Ну, старушенция, дает! Мне, вон, двадцать восемь и никуда и ни зачем не хочется.
- Деточка, - услышала я у себя за спиной. Бабка стояла за мной и улыбалась. – Помоги-ка, уж больно елка тяжелая.
- А живешь-то далеко?
-Нет, вон, через два дома!
- Ладно, давай свою елку. Сама-то, что таскаешь? Внуков или детей что ли нет?
- Почему, нет? Трое детей, шестеро внуков. Да я ведь сюрприз им хотела сделать, порадовать. Все же Новый год, елка в доме – это праздник и ощущение чуда!
- Мать, какое чудо? Кризис на дворе! Зарплата во, по телеку все не радостно. Мужика не нашла, детей тоже нет. Ну и чему радоваться?
- Как, чему? Жизни! Жизнь – это самое большое чудо!
- Да, ладно, бабка, чемодан денег – вот это чудо! На, держи свою елку, пришли мы.
- Вот, спасибо. А знаешь, думаю, мой подарок тебя заставит на мир другими глазами посмотреть! Мне его подарили, когда мне было 34 года, а сейчас мне 89! Полвека его ношу при себе и должна передать его тому, кто в нем очень нуждается. Хочешь, чтобы завтра все по-другому было?
- По-другому, это как? Деньги, работа, принц на белом коне?
- Ну, примерно, - сказала бабулька, сощурив глаза.
- А, давай, терять то нечего!
- Ну, и ладненько, милая! – старушка хлопнула своей маленькой ладошкой мне по руке. - Знаешь, многое ты приобретешь, если поймешь, что потеряла. А если не поймешь, то исчезнешь! Главное, успей это понять, пока куранты двенадцать ударов отмерять будут, загадай одно желание и оно сбудется. Помни. Двенадцать дней - двенадцать ударов в новогоднюю ночь!
- Бабка, видимо, совсем из ума выжила. Бред какой-то несет. Да, все-таки 89! Поди, доживи! - подумала я и направилась в магазин.

6:00. Утро. 20 декабря.
Будильник надрывался уже несколько минут, пока я, наконец, заставила себя открыть глаза. За окном серые тучи набегали на утреннее и почему-то тоже серое солнце.
- Какое-то странное утро, - протирая заспанные глаза, подумала я. – Как будто попала в черно-белый фильм.
Турецкий ковер на полу возле кровати, некогда раздражавший своими кричаще-яркими красками, сейчас пугал своей монохромностью.
- Приехали! - я несколько раз закрыла и открыла глаза, но ничего не изменилось, тогда я вскочила с кровати и направилась в ванную. - Да, что же происходит-то?
Розовый кафель на стенах и такого же цвета занавеска теперь фонтанировали всеми оттенками серого, как, впрочем, и все остальное в ванной! Резко открыв дверь, я пробежала по всей квартире – все тоже - серое, серое, серое!
Сразу почему-то вспомнилась вчерашняя бабка с елкой. Что там она сказала? «Хочешь, чтобы завтра все по-другому было?» Ведьма что ли или это гипноз? Время поджимало, почему-то сегодня мне не хотелось оставаться дома, и я поспешила на работу.
Вечером, забравшись под одеяло, вспоминая серые лица сослуживцев и их одежду, я подумала, что раньше мне казалось, что мои будни были серыми, а вот теперь они стали таковыми по-настоящему. Неужели это и есть старухин подарок, которым она меня хотела осчастливить? Как-то страшно было закрывать глаза, хоть серый мир и пугал, но завтрашнее утро пугало еще больше.

Утро. 21 декабря
Я проснулась от внутреннего толчка. Будильник показывал 6.25, я вскочила с кровати в надежде, что сегодня все будет, как и раньше, в цвете, но книга, которая, как мне помнилось, некогда была в яркой обложке, сейчас пребывала в тех же серых тонах, как и вся комната.
Намазывая маслом ломтик хлеба, я посмотрела на чайник, вода в котором видимо уже давно кипела – густой водяной пар поднимался к потолку, но свист почему-то не раздавался. Почувствовав тревогу, я подошла к плите и, подняв чайник, со всей силы опустила его на решетку. И все бы ничего, только грохота от удара чайника о плиту не последовало. Я топнула ногой – ни звука. Стала стучать ложкой по столу, кружке, тарелке – ничего!
- Мамочки, - произнесла я вслух, но при этом до моих ушей не донеслось ни единого звука.
Лихорадочно накинув пальто, я выбежала на площадку, вызвала лифт. Передо мной бесшумно открылись двери лифта и, обычно грохочущая коробка, не издав не единого звука, понесла меня вниз.
Выбежав на улицу, я оказалась в пугающей тишине. Все звуки мира пропали. Не было слышно, как скрипит снег под ногами, бесшумно проносились рядом машины. Я закричала! Закричала, что есть мочи! Ни звука… Я побежала, натыкалась на прохожих, крича им в лицо слова о помощи, но они испуганно шарахались от меня, показывая всем видом, что не понимают, что я от них хочу…

Утро. 22 декабря.
После звуков пропали запахи, все до единого. В один момент мир перестал пахнуть! Я лежала в вакууме, пространстве свободном от звуков и запахов, и плакала, ощущая дикую потерю. Только сейчас пришло осознание, что мир всегда, в любой момент моей жизни имел свой запах, тонкий, еле различимый запах Жизни, ставший настолько привычным, что мозг перестал идентифицировать его, приняв за ноль в оси координат, и реагируя только на раздражающие нотки.

Утро или день. 23 декабря.
Пропали ощущения. Эта потеря, идущая вслед за потерей запахов, сделала окружающий мир мертвым. До чего бы я ни дотрагивалась, я не ощущала разницы. Между шершавым и гладким, между льном пододеяльника и шелком ночной сорочки. Закрыв глаза, я пыталась оживить ощущения, которые я испытывала, дотрагиваясь до любимого кашемирового свитера. Стоя в душе, в безмолвной тишине, упершись руками в серый прохладный кафель стены, я наблюдала за струями стекающей по телу воды, пытаясь оживить в памяти звуки, запахи, ощущения. И только их тепло, странным образом задержавшееся в моем ускользающем мире, сохраняло хрупкую связь с привычной реальностью.

Утро или день. 25 декабря.
Стоя в душе, я вдруг поняла, что перестала чувствовать разницу между горячим и холодным. От злости я включила горячую воду на максимум, наблюдая, как бугрятся серые волдыри на коже рук. Но при этом не было ни боли, ни жара, ни ощущения опасности, лишь пустота. Забравшись под одеяло с головой, я проплакала весь день.

29 декабря.
Сегодня я проснулась и долго не решалась открыть глаза. Я чувствовала, что все, что было до этого момента – цветочки. Да, я оказалась выброшенной далеко за грань привычного, и все, что делало мир вокруг многогранным и полным, постепенно исчезало. Но я знала, что сегодня побьются все рекорды. Я потянулась к выключателю, включила свет и замерла. Что я увидела? Все предметы в комнате выстроились в одну линию. Создавалось ощущение, что я лежу в куче комнатной мебели. До компьютерного стола, стоявшего в дальнем углу комнаты, теперь, казалось, я могу дотянуться, также как до кончика пальцев вытянутой руки. Перед глазами отстукивала беззвучный ритм стрелка будильника, стоявшего на комоде, серые картины с противоположной стены заставляли меня вжиматься в подушку, а потолок сливался в хаотичном беспорядке со шкафом, комодом, полом…
Я осмелилась встать. Путь до туалета показался мне сродни тому, как в былые времена я взбиралась по крутому склону к вершине, цепляясь за малейшие уступы и боясь сорваться в пропасть. Мир вокруг просто сошел с ума…
Неизвестно - утро, день или ночь.

30 декабря.
И что сегодня? Я чувствовала, что все вокруг опять изменилось. Но куда уж дальше беззвучного, плоского, абсолютно неосязаемого дурдома, творящегося вокруг?
- Не хочу открывать глаза! Хочу обратно, - рыдала я, не открывая глаз. - Почему я думала, что мой мир дерьмо? Потому что сорвалась, раздробила кости ног и долго лежала в больнице? Потому что горы и Ромка стали для меня недосягаемы? Или это из-за Ромки? А родители? Они-то в чем виноваты оказались? Потому что воспитали меня такой, а не другой? Не водили меня на танцы или музыку, а отдали в спорт, поэтому я затаила обиду?
Я вспомнила родителей, с которыми не виделась уже два года, папку, щекочущего меня до коликов в боку. Тихий теплый вечер в походе с родителями, палатку, речку, стрекотание кузнечиков и огромную луну. Потрескивание поленьев в костре, и маму с папой, наперебой рассказывающих истории из своей юности…
Вспомнила Ромку в больнице - сначала любовь, потом раздражение и жалость. И нянечку, тетю Зину, которая сидела вечерами рядом с моей больничной койкой, вязала свитер и приговаривала: «Все срастется, все сгладится, в мире, вон, сколько всего интересного! Ну, не полезешь ты на горы, но ведь можешь хоть в Африку, хоть на Кубу. Говорят, там природа не такая, как здесь, и люди совсем другие. Можно ведь просто путешествовать и восхищаться творением нашего Господа. А парень твой – слабак, а значит не твой он, забудь!»
И действительно, разве было из-за чего убиваться? Мир-то был на месте со всеми своими чудесами!

31 декабря.
«Ладно, ну, чего там сегодня?» - у меня откуда-то появилось мужество, встретить новый день. Может воспоминания, раскаяние и прощение сделали свое дело? Проявились те маячки, за которые я ухватилась, как утопающий хватается за соломинку.

Я открыла глаза и вообще не поняла, где нахожусь. Не было ни пола, ни стен, ни потолка. Комната со всем содержимым исчезла. Я лежала в своей кровати, но вокруг был черный космос. Сначала я подумала, что зрение отключилось, вообще, и я просто не вижу. Я попробовала спустить на пол ноги, но меня встретила лишь пугающая пустота. Постепенно пропали подушка, одеяло, кровать. И вот, я стояла в ночной сорочке в густой черноте и не ощущала ничего… , …но странно, страха не было, была лишь уверенность, что сегодня все это кончится либо одним, либо другим способом. Только бы старушка не обманула…
- Бом, - неожиданно раздался звук первого удара курантов – главных часов пропавшего мира.
- Куранты… - главные часы пропавшего мира… Новогодняя ночь… Я их слышу? Слышу? Слы-шу-у! Что там надо сделать? Желание? Так… Хочу свою жизнь обратно, какой бы она ни была. Хочу обратно в свой мир, где проблемы и боль, но и счастье, и приключения, и запахи, ощущения, звуки, радуга и мой жуткий кричащий всеми оттенками красного и желтого, подаренный родителями, ковер. Просто хочу домой!
- Бом, - услышала я второй удар.
И вдруг я ощутила, что сижу за круглым столом, таким, как в квартире у родителей, только впереди меня сидела девушка, до боли похожая на меня, и смотрела на меня с надеждой. Раздался третий удар, появилась еще одна я, еще, и еще, и еще…

***
Я сидела за круглым столом и смотрела в одиннадцать абсолютно одинаковых и в то же время неуловимо отличающихся друг от друга моих лиц. Серые глаза, настороженный взгляд и надежда, что мы не умрем с последним ударом курантов, ведь жить то хочется, просто ужасно… хочется… Только бы бабка не обманула…
Двенадцатый удар более протяжный и звонкий вызвал сильную дрожь, перерастающую в мощную вибрацию, и вдруг все двенадцать я стали одним целым! Мир вокруг прояснился, и я поняла, что сижу за праздничным новогодним столом, папа толкает поздравительную речь, а мама подкладывает на тарелку мне всякие вкусности. Моя жизнь! Вот, оно настоящее чудо!

Автор: Вера Ушакова

Впервые рассказ опубликован в журнале "Есть решение" №23 декабрь-январь 2016